На что вы готовы ради спасения чужого человека? Подчёркиваю, не родных или близких, а именно чужого, постороннего? Я расскажу историю запорожского врача Ирины Кулеш, которая лечит больных коронавирусом и ежедневно рискует сама ради спасения других.
Редакция INFORM.ZP.UA стремится максимально информировать о ситуации с распространением COVID-19 в Запорожье. И этим интервью мы хотели показать, насколько заполнена областная инфекционная клиническая больница, есть ли все необходимое для лечения пациентов с ковид. А получилась история о самоотверженности запорожских врачей-инфекционистов.
Знакомьтесь – Ирина Кулеш, зав.отделением областной инфекционной клинической больницы, инфекционист высшей категории. А ещё мама, которая оставила дома 10-месячного ребёнка и вышла из декрета, как только узнала, что не хватает специалистов на медицинском фронте. И это говорит о многом.
– Ирина, как ваша семья отреагировала на столь решительный шаг?
Родные были категорически против. Я сказала: «как же, я откажусь, другой откажется и что дальше?» Я просто пошла, попробовала, работаю с апреля.
Первые коронавирусные больные поступили в инфекционную больницу в конце марта. Сначала все врачи шли и не знали, куда и к кому шли. Первая тревога была за своих близких. Инфекция COVID-19 – новая, с ней ещё не работали.
У нас все есть на данный момент в плане оснащения медикаментами, оборудованием, средствами защиты. За что спасибо нашему директору Владимиру Шинкаренко.
– В каком состоянии попадают к вам в отделение пациенты с COVID-19?
Больные с лёгкой формой остаются дома на самоизоляции под контролем семейного врача. «Лёгкой» считается, если у больного температура до 38 градусов и умеренные катаральные проявления (кашель, насморк, боль в горле, общая слабость).
В стационар к нам направляются больные, у которых более выражена гипертермия, температура выше 38-ми и держится длительно, плюс присоединяются респираторные симптомы (отдышка, мокрота с примесью крови, затруднённое дыхание). Больные, у которых есть рентгенологические изменения (бронхиты, пневмонии, плевропневмонии).
Больные с тяжёлыми формами – это те, у которых выражена дыхательная недостаточность 1, 2 степени. Такие пациенты находятся в отделении реанимации и получают терапию, согласно тяжести протекания болезни.
– Сколько сейчас в вашей больнице пациентов с коронавирусом?
На данный момент в стационаре находится 15 больных. Двое из них тяжёлые и находятся в реанимации. Они на оксигенотерапии, другими словами, лечение проходит с использованием кислорода, но без ИВЛ-аппарата. Если взять процентное соотношение, то доминируют больные средней тяжести.
– В основном это люди старшего возраста?
Да. Наши пациенты отвечают по критериям «зона риска». Возрастная группа – люди 60+. К нам попадают те, у кого есть фоновая патология. Это больные с хроническими гепатитами В, С, ВИЧ-инфицированные, у кого есть туберкулёз, сахарный диабет, ожирение, гипертоническая болезнь. А ещё люди, у которых онко-патология, больные с гематологическими заболеваниями. Встречается очень много таких пациентов. И работать с ними, учитывая фоновую патологию, тяжело. Заболевание коронавирус протекает не типично и волнообразно.
– Вы много лет в медицине, видели течение различных заболеваний. Насколько этот вирус отличается от того, с чем доводилось сталкиваться на практике раньше?
Ковид отличается своей непредсказуемостью. Это слово говорит об очень многом. Больной поступает средней тяжести. Но при этом через день-два, не смотря на проведённую терапию согласно стандартам и протоколам, больному становится хуже. Его переводят в реанимацию.
Работаешь с индивидуальным подходом к пациенту, учитывая фоновые заболевания.
– Сейчас много говорится об индивидуальном подходе в лечении «ковидных» больных. Есть рекомендации ВООЗ и МОЗ по применению препаратов. Но, отмечается, что основная ответственность на врачах, которые сами ищут индивидуальное лечение для каждого пациента. Как это происходит в вашей больнице: врачи сами определяют, как лечить пациента?
Нельзя сказать «сами определяют»! Есть медицинские протоколы, есть опыт европейских врачей, которые первыми приняли на себя удар. У них уже больше опыт работы, проведено очень много исследований, есть протоколы, утверждённые нашим министерством здравоохранения. Поэтому нельзя сказать, что мы вводим что-то новое, экспериментируем. Такого мы не делаем. Это же люди! Мы не в лаборатории работаем, а в стационаре. И опыты на людях мы не проводим. Поэтому придерживаемся стандартов МОЗ Украины.
Начали применять препараты, которые используют при лечении малярии. У врачей из других стран был опыт подобного лечения больных с коронавирусной инфекцией и был положительный результат. Поэтому мы также взяли в работу эти препараты и сейчас продолжаем их использовать. От них есть положительная динамика, но тоже индивидуально.
– Как выглядит ваш рабочий день? Как часто меняете защитную одежду?
С масками мы работаем все время, как инфекционисты. Масочный режим соблюдается у нас всю рабочую деятельность, всю нашу профессиональную жизнь. Так что маски не стали чем-то новым.
Что касается костюмов, то учитывая температурный режим в летнюю жару, тяжело. Очень тяжело находиться в защитном костюме, это средства высокой степени защиты, в них жарко, душно. Пот покрывает тебя… На спине маркером написана твоя фамилия, чтобы не перепутали, кто есть кто. В этом средстве защиты даже по глазам, по росту, по фигуре не всегда угадаешь, кто рядом: коллега-врач или кто-то из лаборантов.
Как работается? Идёшь в шлюз, одеваешь костюм, все снаряжение. Заходишь в бокс, обходишь всех больных, опрашиваешь, осматриваешь. В костюме находишься минимум два часа. Дальше он утилизируется и если есть потребность снова идти к больному, одеваешь новый костюм.
– В соцсетях медработники признаются, что иногда даже нет возможности в туалет отлучиться. Это правда?
Да! Бывают такие случаи. Когда поступают тяжёлые больные или идёт массовое поступление больных, или же когда больной ухудшается. То, действительно, тут уже не до себя… На первом плане вопрос помочь больному, ты борешься за его жизнь. И не думаешь о своих физиологических потребностях.
– Ирина, вы наверняка слышали-читали, как многие относятся к пандемии коронавируса: не верят, склонны считать, что это «тайный заговор» и COVID-19 не несёт смертельной опасности. Чтобы Вы, как врач, лечащий больных с коронавирусом, сказали тем, кто легкомысленно относится к мерам предосторожности?
Пока не столкнёшься – не поверишь. Отмечу, что с нашими больными проводится большая психологическая работа, потому что для людей это шок, стресс. Диагноз COVID-19 – это косые взгляды даже своих родных, соседей, коллег по работе. Когда пациенты с коронавирусом попадают в стационар, начинается эпидемиологический опрос о круге общения. Контактных людей отправляют на самоизоляцию и т.д. Начинаются эпидемиологические мероприятия, тесты. И нашим больным начинают звонить: «Вот из-за тебя я могу заболеть» и подобные обвинения. Пациенту и так тяжело бороться с вирусом, ему плохо физиологически. А подключается психологический аспект. Человек сам встревожен за себя, за своё здоровье, а тут ещё давление социума.
Наших пациентов нельзя проведовать. Кроме того, в большинстве случаев их близкие остаются на самоизоляции.
Очень бы хотелось, чтобы наши люди, наш социум понимал, что такое может быть, к сожалению, с каждым, если не соблюдать мер предосторожности и мер защиты. Это масочный режим, перчатки и соблюдение дистанции в полтора метра.
– Как на вашей личной жизни отразилась работа с опасным вирусом? Вы дезинфицируете одежду после возвращения домой?
– На территории больницы есть чистая и грязная зона. Больные находятся в грязной зоне. После осмотра больных, медперсонал попадает в шлюз, где снимаются и утилизируются все средства защиты. И выходят в чистую зону. Слава Богу, ни у меня, ни у сотрудников отделения, ни в целом у медработников нашей больницы случаев заражения не было.
Всех хотелось бы пожелать здоровья, беречь себя и своих близких!
“Материал опубликован в рамках программы Media Emergency Fund, которую реализует Львовский медиафорум, при финансовой поддержке Фонда развития СМИ Посольства США в Украине. Взгляды авторов этого материала не обязательно совпадают с официальной позицией правительства США”.